«Я жила, ни об чем ни тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, точно куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю» .
"Отчего люди не летают!. . Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела". молится Катерина: "какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится". Что-то иконописное есть в этом лице, от которого исходит светлое сияние. Ее молитва — светлый праздник духа, пиршество воображения: "Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится".
«А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой» .
После раскаянья: «Дрожит вся, точно ее лихорадка бьет: бледная такая, мечется по дому, точно чего ищет. Глаза, как у помешанной, давеча утром плакать принялась, так до сих пор и рыдает» .
«Эх, Варя, не знаешь ты моего характеру! Коне но, не дай Бог этому случиться! А уж коли очень мне зде< опостынет, так не удержат меня никакой силой. В окно выбр шусь. В Волгу кинусь. Не захочу здесь жить, так не стан хоть ты меня режь!»
"Отчего люди не летают!. . Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела".
молится Катерина:
"какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится". Что-то иконописное есть в этом лице, от которого исходит светлое сияние. Ее молитва — светлый праздник духа, пиршество воображения: "Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится".
«А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой» .
После раскаянья: «Дрожит вся, точно ее лихорадка бьет: бледная такая, мечется по дому, точно чего ищет. Глаза, как у помешанной, давеча утром плакать принялась, так до сих пор и рыдает» .
«Эх, Варя, не знаешь ты моего характеру! Коне но, не дай Бог этому случиться! А уж коли очень мне зде< опостынет, так не удержат меня никакой силой. В окно выбр шусь. В Волгу кинусь. Не захочу здесь жить, так не стан хоть ты меня режь!»