Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был (Реквием)
И мы сохраним тебя, русская речь, Могучее русское слово ("Мужество")
- Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницы жар, Отыми и ребенка, и друга("Молитва")
- Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойной Не осквернился гордый дух."Когда в тоске самоубийства " или"Мне голос был")
- Смуглый отрок бродил по аллеям, У озерных грустил берегов, И столетие мы лелеем Еле слышный шелест шагов. ("В Царском селе")
Ранее вы уже знакомились с детством писателя, с началом его литературной деятельности и читали его рассказы «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой». На этом уроке вы познакомитесь с его рассказом «Фотография, на которой меня нет».
Это глава большого автобиографического произведения Виктора Петровича Астафьева «Последний поклон».
«Последний поклон» – воспоминая писателя о близких ему людях, о детстве, о родной Сибири (рис. 2). Вот как он пишет об этом:
«У меня возникло желание рассказать о моей Сибири, доказать, что и я, и мои земляки отнюдь не Иваны, не помнящие родства. Более того, мы тут родством-то связаны, может быть, покрепче, чем где-либо».
Там, где мой народ, к несчастью, был (Реквием)
И мы сохраним тебя, русская речь,
Могучее русское слово ("Мужество")
- Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницы жар,
Отыми и ребенка, и друга("Молитва")
- Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился гордый дух."Когда в тоске самоубийства " или"Мне голос был")
- Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов. ("В Царском селе")
Ранее вы уже знакомились с детством писателя, с началом его литературной деятельности и читали его рассказы «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой». На этом уроке вы познакомитесь с его рассказом «Фотография, на которой меня нет».
Это глава большого автобиографического произведения Виктора Петровича Астафьева «Последний поклон».
«Последний поклон» – воспоминая писателя о близких ему людях, о детстве, о родной Сибири (рис. 2). Вот как он пишет об этом:
«У меня возникло желание рассказать о моей Сибири, доказать, что и я, и мои земляки отнюдь не Иваны, не помнящие родства. Более того, мы тут родством-то связаны, может быть, покрепче, чем где-либо».
Объяснение: