Подкова Кузня, как называли кузницу, была настолько заманчивым местом, что по дороге на реку мы всегда застревали у нее. Теснились у порога, глядя, как голый по пояс молотобоец изворачивается всем телом, очерчивает молотом дугу под самой крышей и ахает по наковальне. Кузнец, худой мужик в холщовом фартуке, был незаметен, пока не приводили ковать лошадей. Старые лошади заходили в станок сами. Кузнец брал лошадь за щетку, отрывал тонкую блестящую подкову, отбрасывал ее в груду других, отработавших, чистил копыто, прибивал новую подкову, толстую. Казалось, что лошади очень больно, но лошадь вела себя смирно, только вздрагивала. Раз привели некованого горячего жеребца. Жеребец ударил кузнеца в грудь (но удачно – кузнец отскочил), выломал передний запор – здоровую жердь – и ускакал, звеня плохо прибитой подковой. Пока его ловили, кузнец долго делал самокрутку. Сделал, достал щипцами из горна уголек, прикурил. – Дурак молодой, – сказал он, – от добра рвется, пользы не понимает, куда он некованый? Людям на обувь подковки ставят, не то что. Верно? – весело спросил он. Мы вздохнули. Кузнец сказал, что можно взять по подкове. – На счастье. Мы взяли, и он погнал нас, потому что увидел, что ведут пойманного жеребца. Мы отошли и смотрели издали, а на следующий день вернулись. – Еще счастья захотели? – спросил кузнец. Но мы пришли просто посмотреть. Мы так и сказали. – Смотрите. За погляд денег не берут. Только чего без дела стоять. Давайте мехи качать. Стукаясь лбами, мы уцепились за веревку, потянули вниз. Горн осветился. Это было счастье – увидеть, почувствовать и запомнить, как хрипло дышат порванные мехи, как полоса железа равняется цветом с раскаленными углями, как отлетает под ударами хрупкая окалина, как выгибает шею загнанный в станок конь, и знать, что все лошади в округе – рабочие и выездные – подкованы нашим знакомым кузнецом, а мы его и он уже разрешает нам браться за молот.
В главе «Переправа» Тёркин соглашается переплыть через ледяную реку, а когда оказывается на противоположном берегу, замерзший и усталый, сразу же начинает докладывать, проявляя свою ответственность и чувство долга:
Разрешите доложить…
Взвод на правом берегу жив-здоров
назло врагу!
Образ Василия Теркина многогранен, он не только мужественный солдат, но и прекрасный труженник-умелец. А подтверждение этому мы находим в главе «Два солдата».
На протяжении всего произведения автор дает характеристики герою, высказывает личное отношение к его поступкам. Наиболее открыто он делает это в последней главе, и именно вот эту фразу можно считать одной из главных характеристик Василия Теркина:
На войне лихой солдат,
На гулянке гость не лишний,
На работе — хоть куда.
Но самая главная и емкая характеристика заключена в следующих словах:
Кузня, как называли кузницу, была настолько заманчивым местом, что по дороге на реку мы всегда застревали у нее. Теснились у порога, глядя, как голый по пояс молотобоец изворачивается всем телом, очерчивает молотом дугу под самой крышей и ахает по наковальне.
Кузнец, худой мужик в холщовом фартуке, был незаметен, пока не приводили ковать лошадей. Старые лошади заходили в станок сами. Кузнец брал лошадь за щетку, отрывал тонкую блестящую подкову, отбрасывал ее в груду других, отработавших, чистил копыто, прибивал новую подкову, толстую. Казалось, что лошади очень больно, но лошадь вела себя смирно, только вздрагивала.
Раз привели некованого горячего жеребца. Жеребец ударил кузнеца в грудь (но удачно – кузнец отскочил), выломал передний запор – здоровую жердь – и ускакал, звеня плохо прибитой подковой.
Пока его ловили, кузнец долго делал самокрутку. Сделал, достал щипцами из горна уголек, прикурил.
– Дурак молодой, – сказал он, – от добра рвется, пользы не понимает, куда он некованый? Людям на обувь подковки ставят, не то что. Верно? – весело спросил он.
Мы вздохнули. Кузнец сказал, что можно взять по подкове.
– На счастье.
Мы взяли, и он погнал нас, потому что увидел, что ведут пойманного жеребца. Мы отошли и смотрели издали, а на следующий день вернулись.
– Еще счастья захотели? – спросил кузнец.
Но мы пришли просто посмотреть. Мы так и сказали.
– Смотрите. За погляд денег не берут. Только чего без дела стоять. Давайте мехи качать.
Стукаясь лбами, мы уцепились за веревку, потянули вниз. Горн осветился.
Это было счастье – увидеть, почувствовать и запомнить, как хрипло дышат порванные мехи, как полоса железа равняется цветом с раскаленными углями, как отлетает под ударами хрупкая окалина, как выгибает шею загнанный в станок конь, и знать, что все лошади в округе – рабочие и выездные – подкованы нашим знакомым кузнецом, а мы его и он уже разрешает нам браться за молот.
В главе «Переправа» Тёркин соглашается переплыть через ледяную реку, а когда оказывается на противоположном берегу, замерзший и усталый, сразу же начинает докладывать, проявляя свою ответственность и чувство долга:
Разрешите доложить…
Взвод на правом берегу жив-здоров
назло врагу!
Образ Василия Теркина многогранен, он не только мужественный солдат, но и прекрасный труженник-умелец. А подтверждение этому мы находим в главе «Два солдата».
На протяжении всего произведения автор дает характеристики герою, высказывает личное отношение к его поступкам. Наиболее открыто он делает это в последней главе, и именно вот эту фразу можно считать одной из главных характеристик Василия Теркина:
На войне лихой солдат,
На гулянке гость не лишний,
На работе — хоть куда.
Но самая главная и емкая характеристика заключена в следующих словах:
То серьезный, то потешный,
Нипочем, что дождь, что снег —
В бой, вперед, в огонь кромешный,
Он идет святой и грешный,
Русский чудо-человек…