С детства встреча Нового года была счастьем всей нашей семьи. Рождества в СССР не справляли, но елку рождественскую ставили и украшали красивыми, часто старинными игрушками. Елки эти страшно сыпались, их иголки попадали в щели неплотно положенного советского паркета и потом долгие месяцы напоминали о празднике.
Мамины подарки я находил утром под подушкой, чаще всего это были гуашевые краски, я просил родителей об этом и был рад рисовать снова и снова. Торжественным был традиционный семейный выход к моей тетке Ирине Павловне на Новый год в старинную коммунальную квартиру в Орликовом переулке на Садовом кольце. Там была елка меньше и ниже нашей. А украшали ее еще игрушками 1910-х и 1920-х годов, сделанными из ваты и бумаги.
Мой папа родился в 1911 году, и я помню его рассказы, как важно было в царское время сделать елочные игрушки самим детям. В Самаре, где жила семья дедушки, они запирались от родителей в детской и, сопя, клеили и раскрашивали головки, домики и золотили грецкие орехи. Эти детские подарки на елку, их творчество были проявлением любви к прекрасному, ведь искусство было всегда лейтмотивом всей семьи.
В России до революции очень любили елочные бусы и подсвечники на прищепках. Однако свечи – опасное украшение, от них елочка может быстро заполыхать. А вот также популярные в те времена ватные игрушки, обмазанные крахмалом и раскрашенные, очень хороши, на мой вкус. Но сегодня они настоящий раритет. Сколько предрождественской фантазии вкладывалось в этих ватных хрюшек, слоников, конькобежцев и сидящих на санках Ванек и Маринок! Любили в России и бумажные игрушки. Многие кондитерские фабрики – «Эйнем», «Жорж Борман», «Абрикосов» — делали елочные игрушки и подарки, обладание коими составляет ныне заветное желание отечественных эстетов и знатоков.
До Революции одним из главных рождественских символов считался вертеп – миниатюрная копия пещеры с фигурками Богоматери, Святого Иосифа и младенца-Христа, воспроизводящими сцену Рождения Одни вертепы были искусно выполнены мастерами- резчиками, другие – изготавливались своими руками из картона или папье-маше, третьи – из фарфора, гипса и глины – покупались в рождественских лавках. Изысканные и незамысловатые, большие и маленькие – они стали неотъемлемой частью рождественского убранства многих российских домов.
Так продолжалось вплоть до 1918 года, когда прекрасные традиции празднования Рождества, сложившиеся за две тысячи лет, вместе с вертепами, Вифлеемской звездой, очаровательными рождественскими открытками и старым укладом русской жизни исчезли после большевистского переворота. Новая власть, безбожная и бездуховная, запрещала справлять в нашей стране Светлое Рождество Христово на протяжении почти восьмидесяти лет.
Представителями "темного царства" являются Дикой и Кабаниха. Дикой - законченный тип купца- самодура, смысл жизни которого заключается в том, чтобы любыми средствами сколотить капитал. Властная и суровая Кабаниха - еще более зловещая и мрачная представительница Домостроя. Она строго соблюдает все обычаи и порядки патриархальной старины, поедом ест домашних, проявляет ханжество, одаряя нищих, не терпит ни в ком проявления личной воли.
Между Кабанихой и Диким много общего. Их объединяет деспотизм, суеверие невежество, бессердечность, но Дикой и Кабаниха не повторяют друг друга, а дополняют. Кабаниха хитрее Дикого. Дикой не прекрывает своего самодурства. Кабаниха же прячется за Бога, которому она якобы служит. Как ниотвратителен Дикой, Кабаниха страшней и вредней него. Авторитет ее признан всеми, даже Дикой говорит ей: "Ты одна во всем городе разговорить меня можешь". Ведь Дикой своевольничает с тайним сознанием беззаконности своих действий и поэтому он пасует перед властью человека, опирающегося на на нравственный закон, или перед вилной личностью дерзко сокрушающей его авторитет. Его невозможно "просветить" , но можно " прекратить ". Марфе игнатьевне Кабановой это легко удается. Но жизнь не стоит на месте, самодуры ощущают, что их власть ограничивается . Н. Добролюбов отмечает : " Все, кажется,
по-прежнему, все хорошо: Дикой ругает коко хочет... Кабанова держит в страхе своих детей... невестку... А все как-то неспокойно, нехорошо им .Помимо их, не спромясь их, выросла другая жизнь, с другими началами... и уже посылает нехорошие видения темному произволу самодурства".
Объяснение:
С детства встреча Нового года была счастьем всей нашей семьи. Рождества в СССР не справляли, но елку рождественскую ставили и украшали красивыми, часто старинными игрушками. Елки эти страшно сыпались, их иголки попадали в щели неплотно положенного советского паркета и потом долгие месяцы напоминали о празднике.
Мамины подарки я находил утром под подушкой, чаще всего это были гуашевые краски, я просил родителей об этом и был рад рисовать снова и снова. Торжественным был традиционный семейный выход к моей тетке Ирине Павловне на Новый год в старинную коммунальную квартиру в Орликовом переулке на Садовом кольце. Там была елка меньше и ниже нашей. А украшали ее еще игрушками 1910-х и 1920-х годов, сделанными из ваты и бумаги.
Мой папа родился в 1911 году, и я помню его рассказы, как важно было в царское время сделать елочные игрушки самим детям. В Самаре, где жила семья дедушки, они запирались от родителей в детской и, сопя, клеили и раскрашивали головки, домики и золотили грецкие орехи. Эти детские подарки на елку, их творчество были проявлением любви к прекрасному, ведь искусство было всегда лейтмотивом всей семьи.
В России до революции очень любили елочные бусы и подсвечники на прищепках. Однако свечи – опасное украшение, от них елочка может быстро заполыхать. А вот также популярные в те времена ватные игрушки, обмазанные крахмалом и раскрашенные, очень хороши, на мой вкус. Но сегодня они настоящий раритет. Сколько предрождественской фантазии вкладывалось в этих ватных хрюшек, слоников, конькобежцев и сидящих на санках Ванек и Маринок! Любили в России и бумажные игрушки. Многие кондитерские фабрики – «Эйнем», «Жорж Борман», «Абрикосов» — делали елочные игрушки и подарки, обладание коими составляет ныне заветное желание отечественных эстетов и знатоков.
До Революции одним из главных рождественских символов считался вертеп – миниатюрная копия пещеры с фигурками Богоматери, Святого Иосифа и младенца-Христа, воспроизводящими сцену Рождения Одни вертепы были искусно выполнены мастерами- резчиками, другие – изготавливались своими руками из картона или папье-маше, третьи – из фарфора, гипса и глины – покупались в рождественских лавках. Изысканные и незамысловатые, большие и маленькие – они стали неотъемлемой частью рождественского убранства многих российских домов.
Так продолжалось вплоть до 1918 года, когда прекрасные традиции празднования Рождества, сложившиеся за две тысячи лет, вместе с вертепами, Вифлеемской звездой, очаровательными рождественскими открытками и старым укладом русской жизни исчезли после большевистского переворота. Новая власть, безбожная и бездуховная, запрещала справлять в нашей стране Светлое Рождество Христово на протяжении почти восьмидесяти лет.
Представителями "темного царства" являются Дикой и Кабаниха. Дикой - законченный тип купца- самодура, смысл жизни которого заключается в том, чтобы любыми средствами сколотить капитал. Властная и суровая Кабаниха - еще более зловещая и мрачная представительница Домостроя. Она строго соблюдает все обычаи и порядки патриархальной старины, поедом ест домашних, проявляет ханжество, одаряя нищих, не терпит ни в ком проявления личной воли.
Между Кабанихой и Диким много общего. Их объединяет деспотизм, суеверие невежество, бессердечность, но Дикой и Кабаниха не повторяют друг друга, а дополняют. Кабаниха хитрее Дикого. Дикой не прекрывает своего самодурства. Кабаниха же прячется за Бога, которому она якобы служит. Как ниотвратителен Дикой, Кабаниха страшней и вредней него. Авторитет ее признан всеми, даже Дикой говорит ей: "Ты одна во всем городе разговорить меня можешь". Ведь Дикой своевольничает с тайним сознанием беззаконности своих действий и поэтому он пасует перед властью человека, опирающегося на на нравственный закон, или перед вилной личностью дерзко сокрушающей его авторитет. Его невозможно "просветить" , но можно " прекратить ". Марфе игнатьевне Кабановой это легко удается. Но жизнь не стоит на месте, самодуры ощущают, что их власть ограничивается . Н. Добролюбов отмечает : " Все, кажется,
по-прежнему, все хорошо: Дикой ругает коко хочет... Кабанова держит в страхе своих детей... невестку... А все как-то неспокойно, нехорошо им .Помимо их, не спромясь их, выросла другая жизнь, с другими началами... и уже посылает нехорошие видения темному произволу самодурства".
Объяснение: