Роль учеников Базарова: Ситникова, Кукшиной велика для характеристики главного героя - Базарова.
Но и не только: они по-своему характеризуют его избранную теорию, доводят до абсурда идеи Базарова, выявляя все негативные стороны вульгарного материализма и нигилизма. Образы Ситникова и Кукшиной обрисованы в романе с карикатурной резкостью.
С их Тургенев открывает ещё один аспект существования идеи в обществе. Независимо от того, какова эта идея, хороша она или дурна, истинна или ложна, становясь достоянием масс, она неизбежно опошляется, снижается, мельчает. Для Ситникова и Кукшиной нигилизм, эмансипация — только маски, в отличие от Базарова они отрицают не “в силу ощущения”, а потому, что это модно. В итоге же доминантной чертой их портретов становится ненатуральность, фальшь, напыщенность. Но реакция “учителя” на присутствие “Ситниковых” крайне интересна. “Ситниковы нам необходимы, — объясняет Базаров Аркадию. — Мне, пойми ты это, мне нужны подобные олухи. Не богам же в самом деле горшки обжигать!” Ситниковы нужны Базарову для наращивания массы, для “грязной работы” — распространения нигилистических идей в широких слоях общества. Себе Базаров отводит роль “бога”, человека, стоящего на высших ступенях иерархии власти, и это ещё одна важная, довольно зловещая черта в обрисовке существования идеологии в обществе.
Образы Ситникова и Кукшиной становятся косвенным средством разоблачения нигилизма: что-то в нем есть привлекательное для таких пустых и поверхностных последователей. Ситников и Кукшина воплощают собой тип людей, известных ещё со времен Грибоедова, превращающих идеи в болтовню: Репетилова. Базаров и ведет себя с ними презрительно именно потому, что понимает это, своим презрением подчеркивая их истинную ценность.
То нагонит «великий московский трус» и монастырь разрушен от землетрясения. То раздует пожар и тот вновь полностью сгорит. Люди место, где черт кружил, так и прозвали - Чертополье. *** И повелел Царь своему итальянскому зодчему Алевизу построить на этом месте новый каменный храм. И храм встал. И красовался белыми стенами почти полвека, а потом полностью снова сгорел! И следующий Царь-Грозный отстроил монастырь на том месте и его разрушили поляки во время Великой смуты. И снова построили, и снова сгорел, и снова был построен двухшатровый храм.
Но и не только: они по-своему характеризуют его избранную теорию, доводят до абсурда идеи Базарова, выявляя все негативные стороны вульгарного материализма и нигилизма.
Образы Ситникова и Кукшиной обрисованы в романе с карикатурной резкостью.
С их Тургенев открывает ещё один аспект существования идеи в обществе. Независимо от того, какова эта идея, хороша она или дурна, истинна или ложна, становясь достоянием масс, она неизбежно опошляется, снижается, мельчает. Для Ситникова и Кукшиной нигилизм, эмансипация — только маски, в отличие от Базарова они отрицают не “в силу ощущения”, а потому, что это модно.
В итоге же доминантной чертой их портретов становится ненатуральность, фальшь, напыщенность.
Но реакция “учителя” на присутствие “Ситниковых” крайне интересна. “Ситниковы нам необходимы, — объясняет Базаров Аркадию. — Мне, пойми ты это, мне нужны подобные олухи. Не богам же в самом деле горшки обжигать!” Ситниковы нужны Базарову для наращивания массы, для “грязной работы” — распространения нигилистических идей в широких слоях общества. Себе Базаров отводит роль “бога”, человека, стоящего на высших ступенях иерархии власти, и это ещё одна важная, довольно зловещая черта в обрисовке существования идеологии в обществе.
Образы Ситникова и Кукшиной становятся косвенным средством разоблачения нигилизма: что-то в нем есть привлекательное для таких пустых и поверхностных последователей. Ситников и Кукшина воплощают собой тип людей, известных ещё со времен Грибоедова, превращающих идеи в болтовню: Репетилова. Базаров и ведет себя с ними презрительно именно потому, что понимает это, своим презрением подчеркивая их истинную ценность.
***
И повелел Царь своему итальянскому зодчему Алевизу построить на этом месте новый каменный храм. И храм встал. И красовался белыми стенами почти полвека, а потом полностью снова сгорел!
И следующий Царь-Грозный отстроил монастырь на том месте и его разрушили поляки во время Великой смуты.
И снова построили, и снова сгорел, и снова был построен двухшатровый храм.