5. Сравни два произведения. различия различия «Время жизни» сходства «Когда я вырасту большой » Подсказка: автор, жанр, вид текста, тема, основная мысль, герои, использование выразительных средств языка.
Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.
вторая мировая война резко разделила мировоззрение многих миллионов людей на две части: жизнь до войны и после нее. великая отечественная унесла с собой в небытие миллионы душ, переломала немало человеческих судеб и оставила глубокий след в сердцах тех, кому довелось жить в это страшное время и участвовать в кровопролитном помешательстве мирового масштаба. но люди объединились, оставили в стороне свои личные страхи и одержали победу над жестоким врагом. сегодняшнее молодое поколение помнит их подвиг и должно быть им за спокойное настоящее. слушая рассказы бабушек и дедушек об их военном детстве или юношестве, не раз ловишь себя на мысли о том, что, когда войска вторглись на территорию , они были детьми нашего возраста. лучшие молодые годы они провели в обстановке постоянного страха за свою жизнь, за жизнь родных и близких, за судьбу страны… им, юным и красивым, приходилось менять шорты и сарафаны на военную форму, косы и пышные шевелюры – на короткую стрижку, будни и выходные – на тяжелый труд, а родной дом – на землянку или окоп. повседневные мысли заменились на одну-единственную: «все для фронта, все для победы». многие из них так и не увидели больше своих родных и друзей, многие вообще не вернулись с поля боя. и на линии фронта, и в тылу кипела безостановочная работа, постоянная борьба за жизнь и свободу. солдаты, превозмогая неизвестность и сдерживая страх, отгоняли немцев подальше от столицы и шли навстречу смерти. какая же сила любви к родине должна быть, чтобы вступать в схватку с врагом, заведомо превосходящим собственные возможности? ведь уже тогда было известно, что войска и по организации, и по оснащению находились на ступень выше советских, а некоторые солдаты выходили на поле боя с оружием образца 1891 года (об этом мне говорила бабушка). одно слово, единственная мысль – победа – двигала советскими бойцами, вынесшими на своих плечах весь ужас войны. и каждый из них внес лепту в общее дело, каждый из них уже герой, пожизненно или посмертно. не легче приходилось труженикам тыла, в основном, женщинам, подросткам и тем, кто был не в состоянии воевать на фронте. деревни тоже нуждались в рабочей силе, ведь именно сельчане выращивали урожай и обеспечивали армию. на поле боя мужчины спасались от пуль и вражеских мин, а в тылу и в больницах девушки и женщины буквально на руках вынашивали раненных, лечили и перевязывали солдат. матери и хозяйки в опустошенных деревнях боролись с голодом, пытались накормить детей, делили дом и стол с проходящими военными. женщины видели войну изнутри, с тыльной стороны, и их участь справедливо можно сравнить с «мужской» на фронте. нам никогда не понять, как трудно жилось людям в оккупированном ленинграде. мы можем только представлять это по рассказам «блокадников». полуголодным, полуживым горожанам приходилось работать на фабриках, наблюдать, как умирают знакомые и близкие, стоять в длинных очередях за куском хлеба и видеть просящие глаза детей. чтобы хоть как-то прокормиться, люди пробовали все способы. нередко в городе можно было увидеть объявления следующего содержания: «меняю золотые запонки на буханку хлеба», «меняю старинные книги на муку». голод и разруха царила не только в ленинграде, подобные события происходили во многих уголках нашей родины. но, несмотря на все трудности и лишения, народ выстоял, не сломался, не сдался, не отдал страну в руки врага. да, всем было страшно, и невыносимое предчувствие смерти нередко посещало и солдат, и «тыловиков». но люди переступали через себя, изо всех сил боролись за страну, за светлое будущее своих детей и внуков. 9 мая 2005 года в россии будет отмечаться шестидесятая годовщина великой победы. с каждым годом остается все меньше живых свидетелей кровавой схватки, и на торжественный парад почти не приходят ветераны войны. совсем мало будет их майским утром у большого театра – традиционного места встречи победителей. несмотря на это, их дети и внуки, те, за кого проливали кровь солдаты, помянут минутой молчания светлую память погибших героев. мы помним их великий подвиг, их великую победу над врагом, их мужество и самоотверженность. и в наши обязанности входит донести до следующих поколений осознание того, что их беззаботное детство омыто кровью миллионов людей, оставивших свои жизни на поле боя в далеких сороковых годах. за каждый прожитый день, за каждый встреченный рассвет мы должны юных и красивых девушек и парней, которым пришлось сменить шорты и сарафаны на военную форму, косы и пышные шевелюры – на короткую стрижку, будни и выходные – на тяжелый труд, а родной дом – на землянку или окоп. их обожженную молодость уже не вернуть, и дай бог нам и нашим детям не испытать подобного в жизни
Объяснение:
Прочитайте отрывок из рассказа В.В. Набокова «Рождество» и составьте его сложный план.
Тикали часы. На синем стекле окна теснились узоры мороза. Открытая тетрадь сияла на столе, рядом сквозила светом кисея сачка, блестел жестяной угол коробки. Слепцов зажмурился, и на мгновение ему показалось, что до конца понятна, до конца обнажена земная жизнь – горестная до ужаса, унизительно бесцельная, бесплодная, лишенная чудес... И в то же мгновение щелкнуло что-то – тонкий звук – как будто лопнула натянутая резина. Слепцов открыл глаза и увидел: в бисквитной коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над столом, быстро ползет вверх черное сморщенное существо величиной с мышь . Оно остановилось, вцепившись шестью черными мохнатыми лапками в стену, и стало странно трепетать. Оно вылупилось оттого, что изнемогающий от горя человек перенес жестяную коробку к себе, в теплую комнату, оно вырвалось оттого, что сквозь тугой шелк кокона проникло тепло, оно так долго ожидало этого, так напряженно набиралось сил и вот теперь, вырвавшись, медленно и чудесно росло. Медленно разворачивались смятые лоскутки, бархатные бахромки, крепли, наливаясь воздухом, веерные жилы. Оно стало крылатым незаметно, как незаметно становится прекрасным мужающее лицо. И крылья – еще слабые, еще влажные- все продолжали расти, расправляться, вот развернулись до предела, положенного им Богом,- и на стене уже была- вместо комочка, вместо черной мыши,- громадная ночная бабочка, индийский шелкопряд, что летает, как птица, в сумраке, вокруг фонарей Бомбея. И тогда крылья, загнутые на концах, темно- бархатные, с четырьмя слюдяными оконцами, вздохнули в порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастья.