Кульминация - действие третье, явление 6-сцена вранья Хлестакова.
Действие в этом эпизоде развивается со все нарастающей энергией. С одной стороны, это россказни Ивана Александровича, постепенно теряющие всякую правдоподобность и достигающие апогея в конце явления. С другой стороны, это поведение слушателей, приходящих во все больший испуг от речей гостя. Их переживания выразительно передают ремарки: в начале беседы "городничий и все садятся" по милостивому приглашению Хлестакова, однако при упоминании, что в его прихожей якобы можно встретить среди графов и князей даже министра, "городничий и прочие с робостью встают со своих стульев". Слова: "И точно, бывало, как прохожу через департамент - просто землетрясение, все дрожит и трясется как лист" - сопровождаются ремаркой: "Городничий и прочие трясутся от страха". В конце сцены городничий, "подходя и трясясь всем телом, силится выговорить" что-то, но с перепугу не может произнести ни слова. Во время своей речи Хлестаков как бы инстинктивно улавливает характер производимого им впечатления, его подстегивают и заносят испытываемые слушателями страх, ожидание рассказов о необычных для провинциалов масштабах жизни и служебных отношений. Рисуясь перед дамами, он мобилизует весь свой скудный запас сведений о жизни петербургской знати, о событиях в литературе. "Хлестаков вовсе не обо всем врет, он порой просто сообщает сенсационные столичные новости о великолепии балов, о супе, который на пароходе прибыл из Парижа, о том, что и, наконец, о том, что Пушкин "большой оригинал". Однако все эти реальные факты смещены и переадресованы, центральным лицом во всех событиях становится сам рассказчик. Охваченный непреодолимым желанием сыграть роль хоть немногим повыше той, которая уготована ему судьбой, в эту "лучшую и самую поэтическую минуту в его жизни",Хлестаков жаждет предстать не только светским человеком, но и человеком "государственным".
Ни городничий, ни чиновники не подвергают сомнению то, о чем болтает Хлестаков. Эта болтовня укрепляет их веру, что присланный к ним ревизор - значительное лицо, "государственный человек", вельможа. "Происходит странная вещь. Фитюлька, спичка, мальчишка Хлестаков силою страха и благоговения к нему вырастает в персону, становится сановником, становится тем, кого в нем видят". Вот она, кульминация - кульминация комедии. Городничий и чиновники дошли до панического состояния, открыв значительность положения и строгость нрава своего гостя, который, в свою очередь, достиг предела в полете фантазии. Кульминация и следующая сразу за ней развязка наступают резко, жестко. Письмо Хлестакова дает событиям такое простое и даже банальное объяснение, что в этот момент оно выглядит для городничего, например, гораздо более неправдоподобным, чем все хлестаковские фантазии.
История создания – поэма создавалась на протяжении 1950-1960 годов. В 1967 году была опубликована в полном варианте.
Тема – философские размышления о вечных ценностях, судьбе родной страны, воспоминания и путевые заметки, объединённые мотивом дороги.
Композиция – 15 глав с размытым сюжетом композиционно объединённых пафосом путешествия.
Жанр – эпическая поэма, благодаря своей содержательной масштабности считается лирико-философской эпопеей.
Стихотворный размер – четырёхстопный ямб.
Метафоры – “залит огнями”, “приют суждений”, “волна грозного жара”.
Эпитеты – “жестокий опыт”, “грозные испытания”, “немая, бесконечная тоска”, “горькая тревога”.
Олицетворение – “батареи ревут”, “дорога бьёт, трясёт и лечит”, “земля дрожала”.
Действие в этом эпизоде развивается со все нарастающей энергией.
С одной стороны, это россказни Ивана Александровича, постепенно теряющие всякую правдоподобность и достигающие апогея в конце явления.
С другой стороны, это поведение слушателей, приходящих во все больший испуг от речей гостя.
Их переживания выразительно передают ремарки: в начале беседы "городничий и все садятся" по милостивому приглашению Хлестакова, однако при упоминании, что в его прихожей якобы можно встретить среди графов и князей даже министра, "городничий и прочие с робостью встают со своих стульев".
Слова: "И точно, бывало, как прохожу через департамент - просто землетрясение, все дрожит и трясется как лист" - сопровождаются ремаркой: "Городничий и прочие трясутся от страха".
В конце сцены городничий, "подходя и трясясь всем телом, силится выговорить" что-то, но с перепугу не может произнести ни слова.
Во время своей речи Хлестаков как бы инстинктивно улавливает характер производимого им впечатления, его подстегивают и заносят испытываемые слушателями страх, ожидание рассказов о необычных для провинциалов масштабах жизни и служебных отношений. Рисуясь перед дамами, он мобилизует весь свой скудный запас сведений о жизни петербургской знати, о событиях в литературе. "Хлестаков вовсе не обо всем врет, он порой просто сообщает сенсационные столичные новости о великолепии балов, о супе, который на пароходе прибыл из Парижа, о том, что и, наконец, о том, что Пушкин "большой оригинал".
Однако все эти реальные факты смещены и переадресованы, центральным лицом во всех событиях становится сам рассказчик. Охваченный непреодолимым желанием сыграть роль хоть немногим повыше той, которая уготована ему судьбой, в эту "лучшую и самую поэтическую минуту в его жизни",Хлестаков жаждет предстать не только светским человеком, но и человеком "государственным".
Ни городничий, ни чиновники не подвергают сомнению то, о чем болтает Хлестаков.
Эта болтовня укрепляет их веру, что присланный к ним ревизор - значительное лицо, "государственный человек", вельможа.
"Происходит странная вещь. Фитюлька, спичка, мальчишка Хлестаков силою страха и благоговения к нему вырастает в персону, становится сановником, становится тем, кого в нем видят".
Вот она, кульминация - кульминация комедии. Городничий и чиновники дошли до панического состояния, открыв значительность положения и строгость нрава своего гостя, который, в свою очередь, достиг предела в полете фантазии.
Кульминация и следующая сразу за ней развязка наступают резко, жестко.
Письмо Хлестакова дает событиям такое простое и даже банальное объяснение, что в этот момент оно выглядит для городничего, например, гораздо более неправдоподобным, чем все хлестаковские фантазии.