Автор с искренним сочувствием относится к народу, высмеивая нерадивость помещика, его не самостоятельно существовать, обслуживать самого себя. Он подчеркивает в сказке то, что этот деспот, имея безграничную власть над народом, становится заложником своей, скупости и агрессии. Автор унижает помещика перед народом, превращая его практически в животное (только "хвоста еще не приобрел"). Свободолюбивый народ, по его мнению, должен быть награжден по заслугам.
Источник: Образ народа в сказке Дикий помещик Салтыкова-Щедрина
Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера — напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!
«Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.
Автор с искренним сочувствием относится к народу, высмеивая нерадивость помещика, его не самостоятельно существовать, обслуживать самого себя. Он подчеркивает в сказке то, что этот деспот, имея безграничную власть над народом, становится заложником своей, скупости и агрессии. Автор унижает помещика перед народом, превращая его практически в животное (только "хвоста еще не приобрел"). Свободолюбивый народ, по его мнению, должен быть награжден по заслугам.
Источник: Образ народа в сказке Дикий помещик Салтыкова-Щедрина
Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера — напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!
«Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.