1. чему онегин имел успех в светском обществе?
2.как в описании владимира ленского проявляется авторское отношение к герою?
3.в начале и конце письма татьяна говорит о стыде. чего стыдится героиня?
4.какие черты личности татьяны проявляются в её ответе онегину (конец 8 главы)?
5.почему онегин, не любивший татьяну в деревне, теперь охвачен такой всепоглощающей страстью?
В 1912 году Брюсов создает стихотворение «Памятник». Текст отсылает сразу к двум великим одноименным произведениям русской литературы. Из двадцатого столетия поэт общается с Державиным и Пушкиным. Кроме того, Валерий Яковлевич оглядывается на древнеримского гения Горация, беря эпиграф из его XXX оды. В России она наиболее известна в переводе Капниста под названием «Я памятник себе воздвигнул долговечный».
Если сравнивать державинское стихотворение с брюсовским, в первую очередь бросается в глаза сильное различие, касающееся пространственных планов. Гавриил Романович надеется, что слух о нем пройдет «от Белых вод до Черных, где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал». У Валерия Яковлевича география в несколько раз шире. Он исключительно в границах Российской империи оставаться не собирается: В сады Украины, в шум и яркий сон столицы, К преддверьям Индии, на берег Иртыша… Через несколько строк поэт добирается до европейских стран: … и немец, и француз Покорно повторят мой стих осиротелый… Державин ставит себе в заслугу то, что смог сделать русский поэтический слог более легким, простым, что сумел дерзнуть писать не о подвигах и великих деяниях императрицы, а о ее добродетелях. Брюсов также не забывает упомянуть собственные достижения. В чем они состоят? В умении облачить в «певучие» слова человеческие страсти и думы.
Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошёл в винный ларёк «смазать» стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: «Разреши прикурить». «С похмелья?» — прямо спросил Витька. «Ну», — тоже просто ответила девушка. «И похмелиться не на что, да?» — «А у тебя есть?» Витька купил ещё. Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, ещё?» — спросил Витька. «Только не здесь. Можно ко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое — сладостно-скользкое — вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким — занавесочки, скатёрочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит — как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы — денег не было. И пока дошёл он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил ещё бутылку, выпил её всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. «Там же люди могут сидеть», — сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжёлую бляху. «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал... И его отвезли в КПЗ.Мать Витькина узнала о несчастье на другой день от участкового. Витька был её пятым сыном, выходила его из последних сил, получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда: как выпьет — дурак дураком становится. «Что же ему теперь за это?» — «Тюрьма. Лет пять могут дать». Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала мать на колени, запричитала: «Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки!.. Простите его, окаянного!» «Ты встань, встань, здесь не церква, — сказали ей. — Ты погляди на ремень твоего сына — таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницу отправил. Не имеем мы права таких отпускать». — «А к кому же мне теперь идти?» — «Иди к прокурору». Прокурор разговор начал с нею ласково: «Много вас, детей, в семье у отца росло?» «Шестнадцать, батюшка». — «Вот! И слушались отца. А почему? Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Так и в обществе — одному спустим с рук, другие начнут». Мать поняла только, что и этот невзлюбил её сына. «Батюшка, а выше тебя есть кто?» — «Есть. И много. Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит». — «Разреши хоть свиданку с сыном». — «Это можно».
С бумагой, выписанной прокурором, мать снова отправилась в милицию. В глазах её все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезы концами платка, но шла привычно скоро. «Ну что прокурор?» — спросили её в милиции. «Велел в краевые организации ехать, — слукавила мать. — А вот — на свиданку». Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился, и мать, заметив это, подумала: «А-а». Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся, оброс — больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд, прокурор, тюрьма... Рядом сидел её ребёнок, виноватый, бес . Мудрым сердцем своим поняла она, какое отчаяние гнетёт душу сына. «Все прахом! Вся жизнь пошла кувырком!» — «Тебя как вроде уже осудили! — сказала мать с укором. — Сразу уж — жизнь кувырком. Какие-то слабые вы... Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чего достигла?» — «Где была?» — «У прокурора... Пусть, говорит, пока не переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы... Мы, дескать, сами тут сделать ничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садись и езжай в краевые организации... Счас я, значит, доеду до дому, характеристику на тебя возьму. А ты возьми да в уме . Ничего, ты — крещёный. Со всех сторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком».
Мать встала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами тебя Христос», Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось. Но мать — действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужно сделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадать в отчаяние — это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. «Ничего, добрые люди ». Она верила, что .