Коче́вники — этносы, народы, народности и племена, исторически сложившиеся в кочевых-номадических этнокультурных условиях.
В современное время это люди, постоянно или временно пребывающие в соответствующих культурах и ведущие кочевой образ хозяйства, или культурно-этнически принадлежащие к традиционной кочевой культуре и типу хозяйства. Рождаемость у кочевых скотоводов как правило ниже рождаемости земледельцев[1][2]. Кочевники были варварами, по единодушному мнению исследователей представляющих оседлые цивилизации, как средневековых европейских авторов, так и представителей оседлых цивилизаций Азии, от древнего Чина, Сина (Китая) до Персии и иранского мира.
Особым вариантом цивилизационного геополитического «ядра» и являются «империи» [1], которые воспринимаются как центр «orbis terrarium». Империя – это не просто форма, а особая его стадия, для которой характерно наличие преимущественно аграрной экономики («феодализм»). Именно, в «средние века» имперская идея переживает свой золотой век, поскольку только в этот период существуют те факторы, которые обусловили существование такого рода государства
Кочевники занимают особое место в процессах политогенеза, и это позволило даже поставить вопрос о том, можно ли кочевые образования считать государствами ли они были подняться до уровня такой сложной системы, как империя? Поскольку в пониманиях кочевников главное в империи ее политическая составляющая, вертикаль власти, это дало основание многим исследователям говорить о существовании у кочевников особой формы империи – кочевой [2]. Вероятно, впервые в отечественной литературе понятие «кочевая империя» был введен в оборот М. Н. Суровцовым [3]. Как строго научный термин в рамках своей типологии кочевых образований его применила С.А. Плетнева [4]. Этот термин уже не раз становился предметом полемики [5].
Насколько имеет право на существование сам термин «кочевая империя» и как его тарктовать? Может ли эта империя считаться государством? По этому поводу высказывалось множество самых разнообразных мнений и , вероятно, все они должны быть так или иначе учтены, в том числе: климатические изменения (усыхание степей по А. Тойнби и Г.Е. Грумм-Гржимайло, увлажнение по Л.Н. Гумилеву), комплекс Марса – бога войны в менталитете кочевников, перенаселенность степи, усложнение социальных процессов, ослабление земледельческих обществ (феодальная раздробленность), уменьшение заинтересованности земледельческих обществ в торговле с номадами, появление у кочевников харизматических фигур, пассионарность (по Л.Н. Гумилеву) и др. Но, вероятно, прежде всего, нужно учитывать то, что любая цивилизация есть не уровень развития общества, а сложное и противоречивое движение.
Надлежит еще заметить, что «варвары», которые и в самом деле опасны для цивилизаций, почти все относятся к одной разновидности людей: к кочевникам, лежащим в центре Старого света пустынь и степей. И только старый свет знал эту исключительную категорию «в составе человечества», он в то же время отнимает у них всякое право оставаться полноправным действующим субъектом всемирной истории. Говоря о великих завоеваниях кочевников, Ф. Бродель отводит им роль паразитов: «В целом же речь идет об исключительном случае – случае паразитизма … Случае почти абсурдном, невзирая на его огромный резонанс» [7].
Таким образом, понятие «кочевничество», в широком смысле слова, в историографических традициях претерпевает удивительный катаклизм, и носители этого образа жизни превратились из добрых пастырей в страшных паразитов человечества. Таковы превратности судьбы.
Так, в труде, озаглавленном «От кочевий к городам», С.А. Плетнева утверждает без обиняков, «… что кочевники не могли быть творцами культуры и что они всегда играли одну-единственную роль разрушителей» [8]. И самое печальное это суждение не вызвало спора, поскольку, настолько совпадает с идеями, с давних пор укоренившимися. Совсем не обязательно быть большим специалистом, чтобы поставить под сомнение правильность выше приведенного постулата. Даже, если рассматривать понятие культуры под количественным углом, не надо забывать, что поэзия и музыка всегда были и останутся в числе ее основных составных частей. В введение к своей книге посвященной влиянию тюрко-монгольским этносам на эпопее западной Европы великий русский востоковед 19 века Г. Потанин воскресил свидетельство времен, когда «ордынцы» приходили на берега Сены как носители высшей культуры по сравнению с «туземцами». В западной литературе слово «гунн» в течении долгого времени было синонимом варвара, но нельзя забывать, что германские племена той эпохи находились на более низком ступени социального и культурного развития, чем новоприбывшие.
Коче́вники — этносы, народы, народности и племена, исторически сложившиеся в кочевых-номадических этнокультурных условиях.
В современное время это люди, постоянно или временно пребывающие в соответствующих культурах и ведущие кочевой образ хозяйства, или культурно-этнически принадлежащие к традиционной кочевой культуре и типу хозяйства. Рождаемость у кочевых скотоводов как правило ниже рождаемости земледельцев[1][2]. Кочевники были варварами, по единодушному мнению исследователей представляющих оседлые цивилизации, как средневековых европейских авторов, так и представителей оседлых цивилизаций Азии, от древнего Чина, Сина (Китая) до Персии и иранского мира.
Объяснение:
:)
Особым вариантом цивилизационного геополитического «ядра» и являются «империи» [1], которые воспринимаются как центр «orbis terrarium». Империя – это не просто форма, а особая его стадия, для которой характерно наличие преимущественно аграрной экономики («феодализм»). Именно, в «средние века» имперская идея переживает свой золотой век, поскольку только в этот период существуют те факторы, которые обусловили существование такого рода государства
Кочевники занимают особое место в процессах политогенеза, и это позволило даже поставить вопрос о том, можно ли кочевые образования считать государствами ли они были подняться до уровня такой сложной системы, как империя? Поскольку в пониманиях кочевников главное в империи ее политическая составляющая, вертикаль власти, это дало основание многим исследователям говорить о существовании у кочевников особой формы империи – кочевой [2]. Вероятно, впервые в отечественной литературе понятие «кочевая империя» был введен в оборот М. Н. Суровцовым [3]. Как строго научный термин в рамках своей типологии кочевых образований его применила С.А. Плетнева [4]. Этот термин уже не раз становился предметом полемики [5].
Насколько имеет право на существование сам термин «кочевая империя» и как его тарктовать? Может ли эта империя считаться государством? По этому поводу высказывалось множество самых разнообразных мнений и , вероятно, все они должны быть так или иначе учтены, в том числе: климатические изменения (усыхание степей по А. Тойнби и Г.Е. Грумм-Гржимайло, увлажнение по Л.Н. Гумилеву), комплекс Марса – бога войны в менталитете кочевников, перенаселенность степи, усложнение социальных процессов, ослабление земледельческих обществ (феодальная раздробленность), уменьшение заинтересованности земледельческих обществ в торговле с номадами, появление у кочевников харизматических фигур, пассионарность (по Л.Н. Гумилеву) и др. Но, вероятно, прежде всего, нужно учитывать то, что любая цивилизация есть не уровень развития общества, а сложное и противоречивое движение.
Надлежит еще заметить, что «варвары», которые и в самом деле опасны для цивилизаций, почти все относятся к одной разновидности людей: к кочевникам, лежащим в центре Старого света пустынь и степей. И только старый свет знал эту исключительную категорию «в составе человечества», он в то же время отнимает у них всякое право оставаться полноправным действующим субъектом всемирной истории. Говоря о великих завоеваниях кочевников, Ф. Бродель отводит им роль паразитов: «В целом же речь идет об исключительном случае – случае паразитизма … Случае почти абсурдном, невзирая на его огромный резонанс» [7].
Таким образом, понятие «кочевничество», в широком смысле слова, в историографических традициях претерпевает удивительный катаклизм, и носители этого образа жизни превратились из добрых пастырей в страшных паразитов человечества. Таковы превратности судьбы.
Так, в труде, озаглавленном «От кочевий к городам», С.А. Плетнева утверждает без обиняков, «… что кочевники не могли быть творцами культуры и что они всегда играли одну-единственную роль разрушителей» [8]. И самое печальное это суждение не вызвало спора, поскольку, настолько совпадает с идеями, с давних пор укоренившимися. Совсем не обязательно быть большим специалистом, чтобы поставить под сомнение правильность выше приведенного постулата. Даже, если рассматривать понятие культуры под количественным углом, не надо забывать, что поэзия и музыка всегда были и останутся в числе ее основных составных частей. В введение к своей книге посвященной влиянию тюрко-монгольским этносам на эпопее западной Европы великий русский востоковед 19 века Г. Потанин воскресил свидетельство времен, когда «ордынцы» приходили на берега Сены как носители высшей культуры по сравнению с «туземцами». В западной литературе слово «гунн» в течении долгого времени было синонимом варвара, но нельзя забывать, что германские племена той эпохи находились на более низком ступени социального и культурного развития, чем новоприбывшие.