изучения тюркоязычных народов центральной азии средневековья привлекает внимание отечественных и зарубежных исследований уже более полутора сотен лет. среди рассматриваемых проблем в тюркологии далеко не последнее место занимают реконструкции мировоззренческих представлений номадов. данная тематика изучалась даже в драматичный для отечественной науки период, связанный с репрессиями 30–40-х гг. xx в., великой отечественной войной, господством одной методологической парадигмы ( материализм), подкрепленный идеологией. между тем даже в такой обстановке шло накопление археологических, письменных и этнографических источников, вырабатывались принципы их анализа и интерпретации. все это позволило ученым установить ряд конкретных особенностей религиозных верований и обрядов тюркоязычных кочевников, отметить определенное влияние мировых религий (манихейства, буддизма) на их мировоззрение. в целом же вторую половину 1930-х – первую половину 1960-х гг. можно рассматривать как продолжение периода накопления источников и попытки представить более или менее целостную картину духовной жизни кочевников, однако, в ограниченных методологических и идеологических рамках.
изучения тюркоязычных народов центральной азии средневековья привлекает внимание отечественных и зарубежных исследований уже более полутора сотен лет. среди рассматриваемых проблем в тюркологии далеко не последнее место занимают реконструкции мировоззренческих представлений номадов. данная тематика изучалась даже в драматичный для отечественной науки период, связанный с репрессиями 30–40-х гг. xx в., великой отечественной войной, господством одной методологической парадигмы ( материализм), подкрепленный идеологией. между тем даже в такой обстановке шло накопление археологических, письменных и этнографических источников, вырабатывались принципы их анализа и интерпретации. все это позволило ученым установить ряд конкретных особенностей религиозных верований и обрядов тюркоязычных кочевников, отметить определенное влияние мировых религий (манихейства, буддизма) на их мировоззрение. в целом же вторую половину 1930-х – первую половину 1960-х гг. можно рассматривать как продолжение периода накопления источников и попытки представить более или менее целостную картину духовной жизни кочевников, однако, в ограниченных методологических и идеологических рамках.