Іконоста́с (іконостав, грец. — образ і місце) — стіна з ікон у храмі східного (візантійського) обряду, яка відокремлює вівтар від центральної частини церкви. Має «царські» та двоє бічних «дияконських» дверей (воріт). Іконостас стоїть на підвищенні — солеї, за «царськими» воротами має завісу.
Символізує межу між небом і землею, оскільки вівтарна частина вважається пам'яткою Христу, конха — небосхилом, амвон — каменем перед гробницею Ісуса.
Ще у Візантії IV–VI століть з'явилися мармурові парапети, що відокремлювали вівтарну частину, в VII столітті вони поступилися місцем темплонам. Однак перегороджувати цілісний інтер'єр храму візантійці вважали недоречним. І тільки у XIV столітті в церквах східних слов'ян виникла багатоярусна стіна з іконами. Колони темплону перетворились у 12 пілястр (символ 12 «стовпів» Церкви — апостолів), поперечні тяги — у тябло (дерев'яний брус вівтарної перегородки для встановлення ікон).
Этот фильм не нуждается в представлениях. Вольная экранизация пьесы Булгакова «Иван Васильевич» (ранний вариант — «Блаженство»): вместо механической темпоральной машины — транзисторная, вместо патефона — магнитофон, а вместо Николая Тимофеева — Александр Сергеевич Тимофеев, точнее, просто Шурик. Бывший студент, начитавшийся конспектов из-за спины Лиды и построивший машину времени.
Можно долго хвалить простую, честную и зажигательную игру актёров, «выпуклые» и запоминающиеся персонажи, врезающуюся в память музыку, «чеховский» калибр сценария — сколь умный, столь и общедоступный, но главная изюминка фильма — его диалоги. Вернее, цитаты, на которые была растащена каждая третья реплика героев. С этой точки зрения «Иван Васильевич» — феномен, достойный книги рекордов Гиннесса. Вряд ли какой из фильмов сравнится с ним по степени «крылатости» фраз.
Сцена погони снималась в ростовском кремле.
Гайдай умудрился придать политико-социальным шуткам уровня киножурнала «Фитиль» какой-то неповторимый лирический шарм. Сегодня так уже не сделаешь — действительность уже не та, «острая» киносатира деградировала до уровня «Бората» и «Бруно», в половине разговорных шуток упоминается половой орган, а ситуационный юмор ограничивается падением с пятого этажа на подушку-пердушку.
Фильм сняли в те времена, когда слова «сокращение штатов» можно было найти лишь в военной доктрине СССР. Считается, что «Иван Васильевич» нисколько не устарел и доведёт до слёз от смеха даже нынешнюю молодёжь. Приятные слова в адрес любимого фильма, хотя и слишком оптимистичные. Львиная доля юмора основана на советских реалиях и будет малопонятна тем, кто не жил в стране, занимавшей 1/6 часть земной суши.
Давайте взглянем правде в глаза — пройдёт ещё четверть века, и фразу «Очень приятно, царь!» будут понимать лишь постаревшие читатели «Мира фантастики». Много ли вы смотрели гениальных комедий 1950-х и хохотали над ними так же заразительно, как ваши старшие домочадцы?
Итог: несмотря на это, полностью «Ивана Васильевича» никогда не забудут. Такова разница между шедеврами и просто хорошими вещами. Место «Джоконды» — в Лувре, а «Ивана Васильевича» — на экранах: электронно-лучевых, жидкокристаллических, OLED или проецирующих картинку прямо в мозг. Впрочем, насчёт последнего мы не ручаемся.
Іконоста́с (іконостав, грец. — образ і місце) — стіна з ікон у храмі східного (візантійського) обряду, яка відокремлює вівтар від центральної частини церкви. Має «царські» та двоє бічних «дияконських» дверей (воріт). Іконостас стоїть на підвищенні — солеї, за «царськими» воротами має завісу.
Символізує межу між небом і землею, оскільки вівтарна частина вважається пам'яткою Христу, конха — небосхилом, амвон — каменем перед гробницею Ісуса.
Ще у Візантії IV–VI століть з'явилися мармурові парапети, що відокремлювали вівтарну частину, в VII столітті вони поступилися місцем темплонам. Однак перегороджувати цілісний інтер'єр храму візантійці вважали недоречним. І тільки у XIV столітті в церквах східних слов'ян виникла багатоярусна стіна з іконами. Колони темплону перетворились у 12 пілястр (символ 12 «стовпів» Церкви — апостолів), поперечні тяги — у тябло (дерев'яний брус вівтарної перегородки для встановлення ікон).
Объяснение:
Этот фильм не нуждается в представлениях. Вольная экранизация пьесы Булгакова «Иван Васильевич» (ранний вариант — «Блаженство»): вместо механической темпоральной машины — транзисторная, вместо патефона — магнитофон, а вместо Николая Тимофеева — Александр Сергеевич Тимофеев, точнее, просто Шурик. Бывший студент, начитавшийся конспектов из-за спины Лиды и построивший машину времени.
Можно долго хвалить простую, честную и зажигательную игру актёров, «выпуклые» и запоминающиеся персонажи, врезающуюся в память музыку, «чеховский» калибр сценария — сколь умный, столь и общедоступный, но главная изюминка фильма — его диалоги. Вернее, цитаты, на которые была растащена каждая третья реплика героев. С этой точки зрения «Иван Васильевич» — феномен, достойный книги рекордов Гиннесса. Вряд ли какой из фильмов сравнится с ним по степени «крылатости» фраз.
Сцена погони снималась в ростовском кремле.
Гайдай умудрился придать политико-социальным шуткам уровня киножурнала «Фитиль» какой-то неповторимый лирический шарм. Сегодня так уже не сделаешь — действительность уже не та, «острая» киносатира деградировала до уровня «Бората» и «Бруно», в половине разговорных шуток упоминается половой орган, а ситуационный юмор ограничивается падением с пятого этажа на подушку-пердушку.
Фильм сняли в те времена, когда слова «сокращение штатов» можно было найти лишь в военной доктрине СССР. Считается, что «Иван Васильевич» нисколько не устарел и доведёт до слёз от смеха даже нынешнюю молодёжь. Приятные слова в адрес любимого фильма, хотя и слишком оптимистичные. Львиная доля юмора основана на советских реалиях и будет малопонятна тем, кто не жил в стране, занимавшей 1/6 часть земной суши.
Давайте взглянем правде в глаза — пройдёт ещё четверть века, и фразу «Очень приятно, царь!» будут понимать лишь постаревшие читатели «Мира фантастики». Много ли вы смотрели гениальных комедий 1950-х и хохотали над ними так же заразительно, как ваши старшие домочадцы?
Итог: несмотря на это, полностью «Ивана Васильевича» никогда не забудут. Такова разница между шедеврами и просто хорошими вещами. Место «Джоконды» — в Лувре, а «Ивана Васильевича» — на экранах: электронно-лучевых, жидкокристаллических, OLED или проецирующих картинку прямо в мозг. Впрочем, насчёт последнего мы не ручаемся.