в итоге мы можем констатировать: битвы под сталинградом и эль-аламейном — явления несопоставимого масштаба, и если первая из них вызвала в германии трёхдневный траур, как небывалое поражение во всей , то вторая играла, вне всякого сомнения, сугубо локальную, периферийную роль. об этом свидетельствовал сам «лис пустыни» эрвин роммель: «в берлине придавали кампании в северной африке второстепенное значение, и ни гитлер, ни генеральный штаб не относились к ней особенно серьезно» (цит. по «неизвестная война» и. б. мощанского). подобные оценки зимой 1942-43 года не были редкостью и в европейской печати. например, шведская газета «дагспостен» сообщала, что германское руководство «вынуждено покинуть роммеля, обороняющего этот второстепенный фронт».
собственно говоря, сравнение масштабов сражений автоматически снимает проблему времени: мол, наступление под эль-аламейном началось почти на месяц раньше, и именно эту хронологическую точку следует считать переломной в ходе второй мировой войны. да, удар монтгомери в египте был нанесён раньше, чем удары ватутина и еременко на волге, но по своему значению он оставался локальной операцией, «булавочным уколом» (выражение черчилля), который гитлеровцы могли бы с лёгкостью отразить, если бы не увязли в россии.
локальные наступления сравнимого масштаба советская армия проводила и в августе, и в октябре 1942 года. так, в конце августа соединения сталинградского фронта заняли обширные плацдармы на правом берегу дона, в районе посёлка серафимович и станицы кременская. именно эти плацдармы были затем использованы ватутиным и рокоссовским для ударных группировок, замкнувших кольцо под сталинградом. можно сказать, что августовское наступление на дону оказалось прелюдией ноябрьского триумфа, но считать его поворотным пунктом войны было бы совершенно необоснованной натяжкой.
ответ:
в итоге мы можем констатировать: битвы под сталинградом и эль-аламейном — явления несопоставимого масштаба, и если первая из них вызвала в германии трёхдневный траур, как небывалое поражение во всей , то вторая играла, вне всякого сомнения, сугубо локальную, периферийную роль. об этом свидетельствовал сам «лис пустыни» эрвин роммель: «в берлине придавали кампании в северной африке второстепенное значение, и ни гитлер, ни генеральный штаб не относились к ней особенно серьезно» (цит. по «неизвестная война» и. б. мощанского). подобные оценки зимой 1942-43 года не были редкостью и в европейской печати. например, шведская газета «дагспостен» сообщала, что германское руководство «вынуждено покинуть роммеля, обороняющего этот второстепенный фронт».
собственно говоря, сравнение масштабов сражений автоматически снимает проблему времени: мол, наступление под эль-аламейном началось почти на месяц раньше, и именно эту хронологическую точку следует считать переломной в ходе второй мировой войны. да, удар монтгомери в египте был нанесён раньше, чем удары ватутина и еременко на волге, но по своему значению он оставался локальной операцией, «булавочным уколом» (выражение черчилля), который гитлеровцы могли бы с лёгкостью отразить, если бы не увязли в россии.
локальные наступления сравнимого масштаба советская армия проводила и в августе, и в октябре 1942 года. так, в конце августа соединения сталинградского фронта заняли обширные плацдармы на правом берегу дона, в районе посёлка серафимович и станицы кременская. именно эти плацдармы были затем использованы ватутиным и рокоссовским для ударных группировок, замкнувших кольцо под сталинградом. можно сказать, что августовское наступление на дону оказалось прелюдией ноябрьского триумфа, но считать его поворотным пунктом войны было бы совершенно необоснованной натяжкой.